Вхождение в Таганку, Москва в улицах и лицах. Таганка. За Яузой, (2007)

Удивительным образом жизнь, работа и творчество Юрия ЛЮБИМОВА, художественного руководителя и режиссёра Театра на Таганке, более 70 лет (!) связана с этой московской площадью.
С 1964 года, когда Партия и Правительство предложили популярному артисту театра и кино, но тогда только дебютирующему (в 46 лет) режиссёру создать новый театр, слава Таганки связана, прежде всего, с любимовским — любимым — Театром.

Ночные очереди «за билетиком» на Таганку, скандальные премьеры спектаклей, закрываемые властями постановки, как никогда многолюдные похороны актёра театра Владимира Высоцкого во время Московской олимпиады 1980 года, закрытие мемориального спектакля о нём, увольнение ЛЮБИМОВА из театра, лишение его советского гражданства в 1982 году и триумфальное возвращение на родину в 1989 — всё это сосредоточивало и держало внимание советского народа на ТАГАНКЕ.
Воистину можно сказать: ТАГАНКА — это ЛЮБИМОВ, а Любимов — это Таганка. Но — не только: Любимов — это весь театральный мир.

Вот как начинает в своих мемуарах рассказ о Таганке Юрий Петрович ЛЮБИМОВ:

«Это вообще удивительно — я учился в ФЗУ на Таганке. Там было много хулиганья, шпаны, меня там били на Коммунистической улице — ворье таганское. Били по ошибке — приметы сошлись. Они лупить должны были своего. Они ждали, а я выходил из ФЗУ, шел домой. И они меня избили до полусмерти, а ребята, кто со мной шел, разбежались, испугались. Нас шла компания человек пять. Они все убежали, я остался один. А потом я на трамвай вскочил. Они за мной — добивать, я перескочил на другой трамвай — убежал. Короче говоря, ушел от них, а мама открыла дверь и упала в обморок, в таком я виде был хорошем.
И я недели две лежал. Мне выбили они два зуба, пробили голову. Очень сильно они меня избили, зверски. Но я отбился. Я отлежался и пошел, уже вооруженный финкой, и монте-кристо у приятеля взял. Знаете, маленькие пистолетики с пульками как от мелкокалиберной винтовки, мы их звали монте-кристо. И я дал себе слово, что я уже не дамся в следующий раз, решил сам себя отстоять, ни к кому не обращаясь.
Потом главарь еще раз появился с тем, что, мол, ты там ладно… это по ошибке… мы не тебя хотели бить. Но я сразу ему по роже кулаком со всего маха. Он говорит: „Ну подожди, мы теперь тебя еще раз“. Я ему сказал: „Попробуй только, прирежу!“
Это всегда было страшное место, там же тюрьма. Когда сломали тюрьму, то потом сделали театр. Так я в конце жизни вернулся опять на Таганку. В четырнадцать лет я туда поступил, а в сорок пять лет вернулся руководить театром».

Таганская площадь возникла при царе Алексее Михайловиче в XVII веке у бывших Таганских (Таганных) ворот Земляного города. В 1632 году в слободе насчитывалось всего 93 двора. Центром площади являлась Церковь Косьмы и Дамиана «в таганской слободе», известная с 1625 года, хотя, судя по всему, она существовала и раньше. В 1657 году она была ещё деревянной, а в 1659 — 62 годах была перестроена в каменную.
По преданию, здесь раньше находилось урочище Болвановка. Его место можно определить по Церкви Николая Чудотворца в Болвановке, известной с 1632 года и перестроенной в камне на рубеже XVII — XVIII веков. Недавно (в 2001 году) вновь открытая для богослужения Церковь активно восстанавливается и уже образует с любимовским Театром на Таганке — единый «старинный ансамбль» дореволюционной Москвы. Москвы, которую мы потеряли.
На этих местах раньше перед привезёнными из Орды войлочными изображениями ханов — «болванов» — московские князья давали им присягу перед татарскими послами. Здесь заканчивалась дорога в Москву — из Рязани и Орды. Именно здесь останавливались восточные купцы, выплачивавшие таможенные и другие пошлины. Подтверждением этого является то, что Летописью ещё под 1380 годом упоминается проходившая здесь «Болвановская дорога».
От Таганской площади в XVII веке шли дороги к Симонову и Новоспасскому монастырям, к Алексеевской, Семёновской, Воронцовской и дворцовой Каменщиковой слободам. На их месте и возникли улицы: Большая Алексеевская, Семёновская (ныне Таганская), Воронцовская, Большие Каменщики. Постепенно Таганская площадь превратилась в торговый центр Заяузья. Этот важный южногородский центр Москвы в XVIII — XIX веках был застроен торговыми рядами, лабазами и лавками.
В 1911 году на месте Мучных рядов был построен кинотеатр «Вулкан» — одноэтажное здание из кирпича (будущий Театр на Таганке Юрия Любимова). После Октябрьского переворота и бегства кинопрокатчиков из Советской России в здании разместился Театр Сафонова, затем — филиал Малого Театра.
В 1946 году, сразу после Великой отечественной войны помещение это занял вновь образованный Театр драмы и комедии, который никогда в Москве не пользовался успехом. Неподалёку размещалась знаменитая «Таганка» —тюрьма союзного значения. Её слава много превосходила известность Театра. И — славу соседнего (дом № 12) Еврейского камерного музыкального театра и культурного центра им. Соломона Михоэлса. И всех других театров и кинотеатров на Таганской площади.

И вот произошло чудо. «В 1964 году в Московский театр драмы и комедии, расположившийся на Таганке, пришел новый главный режиссер — артист театра им. Евг. Вахтангова, педагог театрального училища им. Б. В. Щукина, Юрий Петрович Любимов. Пришел со своими учениками и с их дипломным спектаклем „Добрый человек из Сезуана“ Брехта, ставшим символом молодого театра и сохранившимся в нем по сей день. Вскоре театр сменит название и будет называться по месту жительства своего — Театр на Таганке, в обиходе — просто Таганка.
Обаяние студийности, азартной и умной игры, легкой и выразительной условности сразу пленило москвичей. Следующие спектакли закрепили успех. В „Десяти днях, что потрясли мир“ по Д. Риду — „народном представлении в 2-х частях с пантомимой, цирком, буффонадой, стрельбой“ — зрители попадали в накаленный и праздничный мир революции. Праздником театра здесь становилось все. Вольная стихия игры, смелость площадных зрелищ, возрожденные традиции Вахтангова и Мейерхольда, живое дыхание дня — все это делало Таганку не просто популярной, но жизненно важной. С публикой говорили прямо, и не скрывая лица. Внутренняя свобода, достоинство, отпечаток собственной личности отличали актеров Таганки первой ее поры — Владимира Высоцкого и Валерия Золотухина, Зинаиду Славину и Аллу Демидову — и стали традицией, обязательной до сих пор.

Другая традиция — владение всей палитрой искусств. Слово и действие — основа драмы — были так же важны, как музыка, движение, пение. Со спектакля „Антимиры“ по стихам Вознесенского начался на Таганке театр поэзии; со спектакля „Живой“ по повести Можаева — театр прозы. Театр давал своим зрителям уроки литературы, пройдя с ними за 40 лет путь мировой классики с античных времен до Чехова и Брехта. Здесь царили Пушкин и Маяковский, поэты Серебряного века и военной поры; по произведениям Достоевского, Булгакова и Пастернака, „деревенской“, „городской“ и военной прозы создавался сценический эпос.
Таганка давала также уроки истории и гражданского безбоязненного мышления; дарила максимум того, на что способен был театр в условиях несвободы, служа кафедрой и трибуной, царством искусств-и местом встречи людей. Поэтому такой мощный и плотный слой друзей окружал ее — из числа тех, что принято называть цветом нации: ученые, общественные деятели, художники.

Судьба Таганки никогда не была легкой. Постоянный конфликт с властью разрешился трагично и резко: отъездом Любимова за границу, отлучением его от страны, от театра, разлукой. Полоса отчуждения длиною в пять лет (1983-1988) рассекла историю Таганки на две неравные части. Вернувшись в начале перестройки, Любимов принялся возрождать свой театр; добился выхода в свет запрещенных спектаклей: „Живой“, „Владимир Высоцкий“, „Борис Годунов“. Пришлось пережить и нередкий в те годы раскол театра, от которого отделилась группа, назвавшаяся „Содружеством актеров Таганки“. Но сломить волю создателя Таганки, погасить творческий запал коллектива никому еще не удалось, и вряд ли это возможно. Неутомимый Любимов, патриарх российской режиссуры, далеко перешагнувший рубеж 80-летия, ставит „Фауста“ и поэзию обэриутов, окружает себя молодежью и ловит ритмы нового дня», — пишет преданный Театру на Таганке искусствовед Т. Шах-Азизова. Это взгляд на Таганку из позиции «внешнего наблюдателя».

А вот как видит это эпохальное для Бронзового века русской культуры (1953-1989 годы) событие сам Юрий ЛЮБИМОВ:

«В первый раз в жизни я очень точно сформулировал Управлению культуры свои тридцать пунктов: что мне необходимо, чтобы был создан театр….И я понимал, что всё надо делать сначала, начинать с нуля. И потому я дал им эти пункты. И они долго размышляли, утвердить меня или не утвердить.
Я привёл с собой студентов с этого курса… даже двух доносчиков, которые всё писали про меня, что я разрушил систему Станиславского».
«Получив разрешение взять «Доброго человека…» и десять человек с курса в театр, я понял, что мне нужно. Я снял весь старый репертуар, оставил только одну пьесу, потому что она более-менее делала сборы, хотя спектакль мне не нравился.
Мы не могли каждый день играть «Доброго человека…», хотя он делал аншлаги. И потому я сразу запустил работы — сначала «Герой нашего времени», потом сразу запустил «Антимиры» и «Десять дней…». Популярность Театра на Таганке росла, особенно в интеллектуальных и диссидентских сообществах. Вокруг Театра сформировался тесный и сильный круг его защитников. Появились поклонники Таганки даже в партийных и правительственных структурах Москвы.

В конце 1970 годов Юрий ЛЮБИМОВ понял, что устаревшее здание Театра сдерживает творческие возможности театрального ансамбля. И умудрился убедить московские власти в необходимости проектирования и строительства Большой сцены Таганки. Назначенный «сверху» коллектив: архитекторы А. Анисимов, Б. Гнедовский, Б. Таранцев с группой инженеров- в 1980 году завершили реконструкцию Театра. Сохранив основные элементы старого театра, строители придали Театру новый облик, отличающийся сложной конфигурацией объёмов. Фасады были облицованы красным кирпичом в сочетании с белым камнем. Композиция на фасаде выполнена художником И. Лубенниковым.
В Театре на Таганке появилось три зрительных зала (на 770, 500 и 150 мест). При необходимости на месте первых шести рядов партера можно образовать четвёртую сцену. Специальное устройство позволяло опустить в трюм стену правой сцены, и тогда естественным фоном театрального действа становится панорама московских улиц.
Эффект этого необыкновенного зрелища, которое придумал Ю. Любимов, ощутили зрители уже на премьере «Трёх сестёр» Чехова (1981), когда на крик сестёр: «В Москву! В Москву!» опустили заднюю стену, открыв «реальную Москву». С военным духовым оркестром.

«А потом был комедийный совсем случай, когда кончился спектакль, — рассказывает Юрий Петрович ЛЮБИМОВ. — Открыли окно, а там три пьянчужки пристроились, разливают пол-литра, колбаску режут, лучок. И они так увлеклись своим делом на троих, что не заметили, как открылось окно, и очнулись только под дикий хохот публики. Публика решила, что это так поставлено. Тут же кому следует доложили, и меня вызвали: „Что за дела? Что вы порочите? Это образцовый коммунистический город Москва, а вы такие вещи себе позволяете делать!“»

По возвращении в 1988 году из изгнания в СССР Юрий ЛЮБИМОВ с удвоенной энергией приступил к возобновлению своих запрещённых спектаклей и постановке новых. На Новой сцене.
Но счастье было недолгим. В
1992-м году группа актеров во главе с Н. Губенко осуществила силовой захват Нового здания Театра. Власти Москвы ничего не смогли сделать, чтобы защитить Ю. Любимова. В новом здании театра стали проходить митинги, в то время как
Ю. Любимов был вынужден снять ряд своих спектаклей, поставленных специально для Новой сцены. Коммерческая фирма заняла здание бывшего ресторана «Кама», которое тоже принадлежало театру. Теперь в нем детское кафе «Арлекино».

«…Ничего хорошего не произошло, — пишет Юрий ЛЮБИМОВ в мемуарах. — Новое здание театра силой, под прикрытием депутатских мандатов, захватили губенковцы, и теперь там происходят мероприятия коммунистов и показывают антрепризы. Сейчас там всё разваливается. Краденое добро впрок не идёт!»

Театр Любимова был и остался любимым театром русской и зарубежной интеллигенции.

Лев Колодный.

2007