Детство и юность Юрия Любимова

Юрий Петрович Любимов родился 30 сентября 1917 года в Ярославле. Как он сам скажет позднее, «за несколько дней до революции все-таки я успел проскочить» (Юрий Любимов. Рассказы старого трепача. М., Новости, 2001. Далее: «Рассказы…». С. 87).
Дед по отцовской линии, Захар Петрович Любимов, был из крепостных крестьян. Получив свободу в 1861 году, он создал крепкое хозяйство в деревне Абрамово под Ярославлем. Там же, в Абрамове, содержал маслодельный завод. Захар Петрович был набожным человеком, служил старостой в деревенской церкви и пользовался большим уважением у земляков. Любимов вспоминал: «У него был великолепный сад, его руками сделанный. Дом стоял — хороший сруб в два этажа, крытая железом крыша, хорошо прокрашенная. Мы любили по ней бегать, а дед гонял. … Дед оставался главой семьи. Все садились за стол, и только с разрешения деда, после молитвы, все начинали есть. И отец деда всегда называл на “вы”, так же, как я отца всю жизнь: “папа, вы”… Дед носил окладистую бороду, имел иконописное лицо и мне всегда напоминал Николая Чудотворца» («Рассказы…» С.87).
Когда Захару Петровичу было 86 лет, а его жене Агафье Никифоровне – 84, их обоих выгнали из дома как «кулаков» и «лишенцев» (т.е. лишенных избирательных прав), конфисковали все имущество. Юрий Петрович вспоминал: «Я хорошо помню трагическую участь деда, как его глубоким стариком выгнали из дома, и он ничего не понял, он думал, что это просто хулиганье, бандиты пришли его грабить. Он был сильный старик, стал их прогонять из своего дома, взял коромысло, ему было восемьдесят шесть лет. Они его выкинули на снег, и с ним был инсульт. С трудом его все-таки родственники отходили, посадили в поезд, и он приехал с бабушкой в Москву. Отец в это время сидел, и встречал деда на вокзале я, мальчишкой совсем. Сколько мне было? Лет 11 — коллективизация начиналась, 29-й — 28-й годы — 10–11 лет. И я помогал носить вещи деду, он плохо ходил после удара, рука не работала, и я до сих пор помню, как за то, что я ему помог перетаскать на третий этаж все их нехитрые пожитки, он дал мне большой серебряный рубль. Я был удивлен и пролепетал: “Что вы, дедушка!” Дед наставительно произнес: “За всякий труд надо платить. Вот они не платят, и ничего у них не получится. Запомни, внучек”» («Рассказы…» С.86).
В Москве Захар Петрович прожил недолго. Его большой, добротный дом, тот самый, по крыше которого мальчишкой бегал Юрий Петрович, впоследствии перевезли из Абрамова в город Данилов, где он стоит по сей день.
«Мой другой дед — по линии матери, — вспоминал Юрий Петрович, — был чистый цыган, но оседлый. Он очень любил лошадей и на выезд держал двух лошадей всегда. Просто из любви к лошадям, хотя не был богат» («Рассказы…» С.91). Семья жила в Рыбинске. Будущая мать Юрия Петровича Анна Александровна Бородашкина (ок. 1890 г.р.) вышла замуж за Петра Захаровича Любимова (род. 15.02.1891 г.), одного из сыновей Захара Петровича.

Петр Захарович окончил коммерческое училище и стал купцом. Его отец, Захар Петрович был недоволен браком сына из-за цыганского происхождения невестки. У Анны Александровны и Петра Захаровича родилось четверо детей: Ирина (умерла в раннем детстве), Давид, Наталья и Юрий.

В 1922 году семья Любимовых переехала в Москву. Отец Любимова держал магазин в Охотном ряду. Юрий Петрович писал: «Папа работал в какой-то шотландской компании, которая торговала рыбой. Рыба, икра, сельдь. Потом у папы в Охотном ряду был магазин. С купцом Головкиным. Соления: огурцы, грибы, сельдь — все мочености: яблоки моченые, арбузы, всевозможные капусты — магазин солений…. Очень чисто все. Это где сейчас гостиница “Москва”. … Это сперва был магазин их вместе: “Головкин и Любимов”. … Я помню, что у отца были большие склады, огромные бочки-дошники, где солили капусту, и как сидели эти бабы, а мы ребятишки все туда бегали есть кочерыжки. Когда капусты разгар, засаливали на всю зиму эти огромные кадки» («Рассказы…» С. 94 – 95).

Мать Юрия Петровича работала учительницей младших классов. На будущего актера и режиссера она оказывала большое влияние: приучала его к книгам и музыке — точнее, как он говорит, «пыталась» обучать игре на фортепьяно. Петр Захарович тоже был не чужд книжной образованности. «Очень любил историю. От него осталась библиотека прекрасная. Там и Карамзин, и Соловьев, и Костомаров, — вспоминал Юрий Петрович. —И много других хороших книг. Отец любил их читать и приучал и нас читать. Нам не всегда хотелось, но что-то, даже Карамзина, я помню» («Рассказы…» С.94).
Петр Захарович водил детей в Художественный театр, в отдельную ложу. «Пожалуй, самое сильное мое первое театральное впечатление, — писал Юрий Петрович, — это когда папа привел нас во МХАТ смотреть “Синюю птицу” Метерлинка.
Папа привел меня, старшего брата Давида и Наташу. Почему мне это запомнилось очень? Я был ребенком, Наташа совсем маленькая, и я помню, как там появился Огонь и начал махать языками пламени; там же персонажи все такие — Пес, Кот, Огонь, Ночь — и так далее. Там летали такие птицы. И она испугалась и под стул полезла, а старший брат стал ее успокаивать: “Что ты, это же глупости”, — но она все равно забилась под стул и плакала. Мне тоже было страшно, но я сидел и делал вид, что я не боюсь. Я как старший смотрел спокойно, и я ее, позоря, вытаскивал из-под стула.
Мне запомнилось: вся атмосфера, как папа привез, в ложу посадил нас, все это чинно, капельдинеры — это совершенно другой мир, который сейчас потерян.
Он водил и в Большой, и в Художественный театр нас, детей. … Потом еще один спектакль я до сих пор помню. Когда я видел, как Станиславский играл “Горе от ума” — Фамусова. Там играл и Качалов — целая плеяда блистательных старых мастеров — Москвин, Качалов, Лужский, Репетилова. И важно, что я все помню детально: полукруглая печь дровяная, вокруг нее диван красного дерева, и Станиславский в сцене со Скалозубом просил его:
— Сюда, сюда садитесь, вам тут удобней. — И залезал на диван и открывал отдушничек — оттуда, казалось, вырывался жар. И меня поразило, какое все было натуральное: настоящая медная заслонка, которая открывалась, оттуда тепло шло» («Рассказы…» С.100 – 101).
Старший брат Давид имел большой талант к живописи, это тоже повлияло на будущего режиссера: «Он водил меня на этюды, приучил всматриваться в природу, я полюбил ее красоты, свет и тень, цвета, как они меняются, солнце и так далее. … Он… выбирал красивые пейзажи и всегда обращал внимание мое: “Смотри, какой красивый свет!”» («Рассказы…» С.108). Юрий Петрович считал, что именно благодаря брату в дальнейшем всегда сам ставил свет в театре, хотя обычно это делает специальный человек, режиссер по свету. Давид Петрович всю жизнь много работал, стал начальником Главного управления полиграфической промышленности и культтоваров Мосгорисполкома.
В первый раз отца Любимова арестовали в 1926 году (всего арестов было два). Юрий Петрович вспоминал: «Когда мама сказала мне, что папу арестовали, — это я помню, потому что мне стало нехорошо, и я упал в обморок. И мама очень строго сказала: “Встань! Мальчик не может так себя вести!”. Потом арестовали и маму, и отослали ее в Рыбинск – по месту рождения» («Рассказы…» С.104). Старшему Давиду в тот момент было 13 лет, Юре – 9, Наташе – 5. «Держали совет, кому маме передачу везти в Рыбинск… Брат хотел; я говорю, нельзя, тебя тоже возьмут. Наташка маленькая. Поехал я. Сала достали, сахару, буханку черного хлеба, белье теплое. Помню только, долго стучал я в ворота, меня не пускали, отгоняли. Потом сжалились, открыли ворота и повели к следователю. Помню, стол с зеленым сукном, красивый, наверно, отобрали у кого-нибудь, лампу под зеленым абажуром, как у декабристов, и молодого ладного военного с малиновыми петлицами на воротнике перепоясанной гимнастерки хорошего габардина. “Ну что, мать приехал выручать, боишься? Вот и скажи ей, чтобы все отдавала”. Привели мать, она громко заплакала и бросилась обнимать меня. Я утешал и все приговаривал: мама, не надо, не смей при них плакать. На что тип заявил: “У-у-у! Гаденыш”» («Рассказы…» С.60).
Юрий Петрович объяснял: «У отца хотели забрать деньги — это еще был период не политический. … А мать взяли, чтоб повлиять на отца, мол, “дети остались одни — раскошеливайтесь, тогда вернем мать”. Отец был гордый, сильный, он ничего не говорил им, и у него не было таких денег. Тогда мать не выдержала, конечно, и, когда они приехали к ней, отдала все свои драгоценности: серьги, кольца и так далее — она боялась, что мы останемся одни. Я помню, отец пришел из тюрьмы очень худой, по стенке он шел, но первые слова были очень строгие: “Зачем ты все отдала этим мерзавцам, Анна! Это же жулье, шпана”. После этого, по-моему, отца еще трогали. Но в общем, они удостоверились, что таких денег, которые они требовали, у него не было. Они требовали какие-то баснословные суммы» («Рассказы…» С.104 – 105).
Дети «лишенцев» тоже считались неблагонадежными. По воспоминаниям сестры Юрия Петровича, их старшего брата Давида выгнали из комсомола и отняли паспорт, якобы за то, что скрыл, чем занимался отец. Давид написал письмо Сталину, и паспорт вернули. Юрий Петрович был младше, поэтому пострадал меньше. Тем не менее, чтобы лучше вписаться в советский социум и иметь рабочую биографию, закончив семилетку, он отправился в ФЗУ (школа фабрично-заводского ученичества), где готовились квалифицированные рабочие для предприятий. Рабочий стаж в трудовой книжке шел с четырнадцати лет.
Учился Любимов на Таганке, где располагалась тюрьма. Театр драмы и комедии, который Юрий Петрович возглавил спустя несколько десятилетий, был построен тут лишь в 1946 году, когда сломали тюрьму. Место было опасное, и однажды Юрия Петровича сильно избили. В этот же период он занимался в хореографической школе, где учили по методу Айседоры Дункан
По окончании ФЗУ Любимов получил высокий разряд и собирался поступать в Энергетический институт, чтобы стать инженером-электриком. Но планы резко поменялись, когда он прочитал объявление в газете о том, что Второй МХАТ объявляет набор в свою студию. На вступительных испытаниях Любимов читал речь Олеши на Первом съезде писателей. Позднее рассказывал, как хохотали экзаменаторы и как он серьезно и мрачно сказал: «Ничего смешного тут нет», а когда они стали смеяться еще больше, добавил: «Мне жаль вас». Как потом не увидел себя в списках, хотя поступил, но не верил, что его примут. Сестра Наталья Петровна вспоминала, что слышала по радио: «бывший электромонтер оказался настолько способным, что он попал в Училище Второго Художественного Театра» («Рассказы…» С.119). В 1935 году Юрий Петрович впервые сыграл на сцене – это была эпизодическая роль помощника парикмахера в спектакле И. Берсенева «Мольба о жизни» по пьесе Ж.Деваля.

Юрий Любимов в молодости