Иерусалим на Таганке, Известия, (3.03.2011)

Константин Кедров

В начале 80-х годов за интервью, данное в Лондоне, советские власти лишили гражданства легендарного режиссера Юрия Любимова. Его приютил Иерусалим. Это событие по инициативе посольства Израиля в России отметили в московском Театре на Таганке.

Посол Израиля госпожа Дорит Голендер отметила, что решение устроить вечер «Юрий Любимов и Вечный город Иерусалим» было принято еще и потому, что, будучи почетным иерусалимцем, Юрий Любимов является ветераном Великой Отечественной войны, которую в Израиле считают и своей Отечественной. Событие совпало с выздоровлением Юрия Петровича после затяжного гриппа. Вместе с супругой Каталин он поднялся на сцену и комментировал фрагменты из фильма о своей жизни в Иерусалиме.

Вот он стоит возле мраморной колонны, которая согласно легенде треснула, когда в России раздался выстрел Дантеса, сразивший Пушкина. В расщелину колонны Юрий Любимов вложил записочку с посланием к поэту.

Рассказал он и о том, как уговорил Иосифа Бродского написать гениальный хор к «Медее» Еврипида: многоязыки боги, но с ними не договоришься. Не подступиться к ним. Бродский не надеялся получить достойный гонорар, но Юрий Петрович не оставил в покое английского продюсера, пока тот не выплатил поэту 10 тысяч долларов.

Вспоминал Любимов и о том, как, поселившись в Иерусалиме, любовался старинным городом на рассвете. И как после возвращения на Родину кто-то сказал: «Не отдадим Таганку какому-то израильтянину». Много горького и смешного было сказано в этот вечер. Как всегда, не очень хотелось уходить, хотя дело было к полуночи, и Каталин справедливо тревожилась о здоровье мужа.

И все же рюмки три водки мы осушили — за Таганку, за Юрия Любимова, за Вечный город Иерусалим, приютивший гения русской сцены в самые трудные годы. «И тогда, и во время финской, и во время Отечественной я больше всего боялся — не трус ли я. Когда на тебя идет танк и в руках бутылка с „коктейлем Молотова“, выбор всегда один: не превратиться под гусеницей в фарш. Кажется, мне это удается!».

Выхожу из театра. За спиной — афиши готовящейся премьеры по Чехову: «Маска и душа ». В этот вечер маски у Любимова не было. Только душа.

3.03.2011